И когда это произошло, пошел игумен Стефан в монастырь Успения Пречистой, называемый Симонов, взяв с собой Кирилла. И там передал его в руки архимандрита той обители, Феодора именем, мужа великого в добродетели и разуме. Феодор сразу же с радостью принял его туда и постриг его по-настоящему и дал ему то же имя — Кирилл.
Жил тогда в том монастыре некто Михаил, ставший впоследствии епископом Смоленским, муж, ведший великую в Боге жизнь — в молитвах, в посте, в бдениях и во всяческом воздержании. Ему-то Феодор и вручил Кирилла как ученика. Глядя на него, Кирилл стал подражать его добродетельной жизни и всей душой повиновался ему. Прилежно наблюдая проходящую в длительных молитвах безгневную, исполненную трудами философскую его жизнь, видя его безмерные труды, он старался делать все то же и сам. И так повиновался он старцу во всем, что пост почитал наслаждением, а наготу в зимнее время — теплой одеждой, и великим во всем воздержанием томил свою плоть, в соответствии со сказанным: «Плоть изнуряя, душу же просвещая». Спал он совсем немного, и то сидя. И просил он старца, чтобы тот разрешил ему есть лишь раз в два или три дня, но не позволил ему старец, а повелел есть ему хлеб с братьями, пусть не до сытости. Когда же старец ночью читал Псалтирь, ему повелевал он творить поклоны, и зачастую длилось это пока не начинали бить в било. В соборе же Кирилл старался оказаться на пении раньше всех.
Рассказывают и такое: когда Михаил ночью стоял, совершая свое обычное правило, с ним стоял и святой Кирилл. И если случалось старцу Михаилу выйти из кельи, тогда Кирилл видел дьявола, принимавшего разные обличья, чтобы устрашить святого всякими чудовищными и страшными образами. Но от призывания Иисуса они пропадали без вести. А иногда и Михаил, находясь с ним в келье на правиле, слышал какой-то грохот извне и стук в стену. Однако крестной силой по молитве все это пропадало.
Пробыл Кирилл у того великого подвижника немалое время, никакой своей воли не имея, в полном без рассуждений послушании. Затем по велению архимандрита Феодора он перешел в пекарню и там еще больше предался воздержанию, воду нося, дрова коля, теплые хлебы братьям нося и теплые молитвы за это от них принимая. И поскольку он выказывал большое прилежание к службе, столько на молитве стоя, что иногда проводил всю ночь без сна, и так поступал многократно, то все удивлялись ему и хвалили его. Ел же он только чтобы от голода не упасть и порой только затем, чтобы братьям не стало известно о его воздержании. И не пил он ничего другого, кроме одной воды, да и то в жажду, и так длилось долгое время. Был он немилостивым врагом своей плоти, помня апостольское слово: «Когда я телом немощен, тогда духом силен».
Когда же случалось время от времени святому Сергию приходить в монастырь Владычицы нашей Богородицы, чтобы посетить своего племянника, архимандрита Феодора, и прочих тамошних братьев, прежде всего приходил он в пекарню к святому Кириллу и наедине с ним проводил долгое время, беседуя о пользе душевной. Можно сказать, оба духовную борозду возделывали: один — сея семена добродетели, другой — поливая слезами. «Ибо засеяв со слезами, с радостью пожнут». И пока они так беседовали, час или больше, узнавал о приходе блаженного Сергия архимандрит Феодор и тотчас с братьями приходил к нему, и они с любовью о Христе целовали друг друга. И дивились все тогда, что, минуя всех, даже самого архимандрита Феодора, к одному тому Кириллу он приходил. Оттого все, удивляясь, хвалили Кирилла. А он, желая утаиться, преуспевал в этом так же, как тот, кто захотел бы во тьме утаить светильник в стеклянном сосуде. И провел он в пекарне немалое время.
Затем послали его в магерницу, то есть в поварню; и там он еще больше воздерживался, всегда памятуя об огне негасимом, вечном мучении и ядовитых червях. И часто, глядя на огонь, говорил себе: «Терпи, Кирилл, этот огонь, чтобы с помощью этого огня смог ты избежать огня тамошнего». И за это такое умиление даровал ему Бог, что ни даже хлеба не мог он поесть без слез, ни слова произнести. Поэтому все, видевшие таковые его труды и смирение, не человеком, но ангелом Божиим между собою его почитали. Он же, желая утаить от зрителей добродетель, какую имел, задумал притворяться юродивым, чтобы не распознали в нем совершителя подвигов.
Для этого начал он выделывать что-то, вызывающее насмешки и смех, а настоятель, видя это, налагал на него запрещение, то есть епитемию, оставляя его на хлебе и воде дней на сорок или более. Кирилл же с радостью это принимал и усердно постился, а когда проходили установленные отцом дни поста, он иным образом вновь начинал юродствовать, чтобы принять от настоятеля еще большее запрещение, что и происходило. Случалось иногда, что настоятель повелевал ему по целых шесть месяцев не есть ничего;кроме хлеба и воды. Блаженный же этот Христа ради юродивый, принимая запрещение, очень радовался тому, что может свободно поститься, а видящие его постящимся должны будут говорить: «По запрету постится, а не по своей воле». Как человек с гордыней радуется славе и почестям, так и смиренномудрый радуется своему бесчестию и уничижению. И поскольку, как уже говорилось, многократно поступал он так, чтобы получить запрещение, понял настоятель, что из смирения, притворяясь юродивым, совершает он вызывающие смех поступки, и больше запретов на него не налагал. Все знали, что Бога ради он так поступает, желая утаить любимую им философию своего смирения.
После этого возникло у него желание уйти из поварни в келью — но не покоя ради, а чтобы в безмолвии в келье большее стяжать умиление. На свою волю он не полагался и настоятелю ничего не говорил, но все возлагал на Пречистую, думая: «Не захочет ли этого сама Пречистая, ведь она знает, будет ли мне это на пользу». И вскоре после его молитвы задумал архимандрит писать некую книгу и потому повелел блаженному Кириллу перейти из поварни в келью, чтобы там писать книгу. Услышав это, Кирилл перешел в келью, рассудив, что Пречистая не отвергла его, но приняла его прошение.
И там он также подвизался в писаниях, молитвах и ночных коленопреклонениях. Но не таким было там его умиление, каким было в поварне, и потому молил он Пречистую даровать ему то умиление, какое он имел прежде.
И вскоре настоятель вновь посылает его в поварню нести службу с братьями. И Кирилл был рад, это услышав, и тут же отправился в поварню и опять принялся за множество подвигов и таким образом обрел большее умиление. И провел святой, служа там, девять лет во всяческом воздержании и тяжелых страданиях, днем угорая от огня, ночью замерзая от стужи. Ни разу в те годы не покрыла его тело овчина, но так и мучил он страданиями свое тело.
Впоследствии, по повелению настоятеля, он был сподоблен священства. И служил в свои недели, как и другие священники. И когда бывал в свой черед свободен, снова шел в поварню и работал там, как и прежде. И так трудился он долгое время.
Потом он начал безмолвствовать в келье. А когда повелением великого князя и благословением митрополита и всего церковного собора архимандрит Феодор был избран на Ростовское архиепископство, блаженного Кирилла поставили вместо Феодора архимандритом. Так что с тех пор он принялся за еще больший труд, труды к трудам прилагая. «Кому, — говорил он, — много дано, больше с того и спросится». И еще: «Да просияет свет ваш перед людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославили Отца вашего, Который на небесах». Поскольку так оно и было, монастырь хорошо был им управляем. Никогда Кирилл не возносился из-за высоты своего сана и ничего в своем воздержании не изменял, но жил по-прежнему, во всем руководствуясь своей философией смирения. Ко всем, великим и малым, имел он нелицемерную любовь и всех с равной принимал радостью: старых — как братьев, а юных — как чад. Оттого все славили его и почитали.
Многие князья и вельможи отовсюду приходили к нему, надеясь получить пользу, и тем нарушали его безмолвие, и потому он решил оставить начальничество и безмолвствовать в келье, что и сделал, ибо оставил настоятельство и удалился в свою келью. Братия долго просила его не слагать сан настоятеля, но он не послушал их и тут же вступил на поприще большего подвига — начал безмолвствовать, не имея о внешнем мире никакого попечения.
Поскольку это произошло и так как обители нельзя было оставаться без настоятеля, возвели на архимандритию, на место блаженного Кирилла, некоего Сергия Азакова, который впоследствии стал епископом в Рязани. А Кирилл безмолвствовал; но невозможно было спрятать город, стоящий на вершине горы. Сколько ни избегал Кирилл славы человеческой, только еще больше Бог его прославлял. Потому приходили к нему люди из разных земель и городов, чтобы получить пользу. Ибо было слово его «приправлено солью», и все слушали его с наслаждением. А поставленный на его место архимандрит Сергий Азаков, видя, что много людей отовсюду приходит к блаженному Кириллу, и считая, что самим им пренебрегают, начал сильно негодовать на блаженного. Исполнилось на нем сказанное премудрым: «Не умеет злоба предпочитать полезное, а зависть не позволяет познать истину».
А что же сделал затем блаженный Кирилл, узнав о зависти Сергия, испытываемой к нему? Он не оскорбился, не сказал ничего вопреки ему, не разгневался. Он ушел оттуда в старый монастырь Рождества Пречистой и там продолжал безмолвствовать. Подумывал он и дальше еще куда-нибудь уединиться от мира ради безмолвия. И долго с таким помыслом боролся, постоянно молясь Богу и Пречистой Его Матери, говоря: «Пречистая Мать Христа Бога моего! Ты знаешь, что всю мою надежду о Боге с юности я возложил на тебя. Наставь меня ведомым тебе образом на путь, на котором я смогу спастись». И так он молился многократно.
